Исповедь старого охотника
Слыхал, таежные охотники без большой надобности в город не ездят. А если уж выбираются из глухомани “в люди”, то время здесь на пустопорожние визиты, особенно в газетные редакции, не тратят. Но этот, переночевав в октябре 2000 года на вокзале, с утра первым делом отправился к редактору ханты-мансийской окружной газеты “Новости Югры” Николаю Баталову.
— Долго я хранил эту тайну в себе и вот решил поделиться, — сообщил с порога странный посетитель из села Чемаши Октябрьского района ХМАО, робко усевшись в уютное кресло служебного кабинета.
Помолчал, оценив произведенное впечатление, разгладил седые усы и степенно продолжил:
— В 1968 году, когда охотился, я нашел в тайге интересный, прямо-таки необычный объект — земляную пирамиду. Основание — примерно десять на десять метров. Высота — семь-восемь. Уже обильно поросла травой. Я наверх-то взобрался, а там птицы токовище устроили. Ну, шумнул я их, внимательно все осмотрел и вот что обнаружил...
75-летний дед полез в карман и осторожно положил на стол сальный, затасканный сверток. Из него звонко выкатилась черная от окиси медно-золотая монета. Десять копеек екатерининских, 1781 года. Были в платке и другие, посолиднее — золотые, тоже дореволюционной чеканки. Он сказал, что наслышан про попытки Петрушина отыскать колчаковское золото и пришел к выводу, что оно спрятано там, в этой пирамиде, иначе зачем насыпать в таежной глухомани столь аккуратный и таинственный холм? Сказал, что может показать место клада, но только в присутствии Петрушина. Почему? Да потому, что клады-то, батенька, сегодня ищут не только официальные органы да бессребреники-краеведы, но и охочие до всякой легкой добычи бандиты.
Самое время сказать, что Александр Антонович Петрушин — из местных. Он полковник ФСБ, кандидат наук, уже много лет занимается изучением архивных материалов, автор книг (одна из последних — “На задворках гражданской войны”), нескольких документальных фильмов и множества публикаций в “толстых” журналах. Был заместителем начальника Сургутского отдела КГБ, некоторое время возглавлял Ханты-Мансийский окружной отдел ФСБ, а в настоящее время — зам. начальника регионального чекистского управления.
Почему же В.А. Селиванов столько лет молчал? Кто его знает. Охотники — народ замкнутый, к тому же Василий Афанасьевич многому научен судьбой. Ведь он из семьи спецпереселенцев (его предки были раскулачены и высланы из Ярославской области в среднее Приобье). Всю жизнь провел наособицу, территорию Югры покидал всего один раз — в 1943 году ушел на фронт, где был снайпером и пулеметчиком. Говорит, сам маршал Г.К. Жуков вручал ему орден Красной Звезды. И то, что это не выдумщик — точно.
Оказалось, охотник-промысловик прекрасно знает не только территорию древней Югории и Салымского края, но и серьезно увлекается краеведением, внимательно изучает все, что связано с родными местами. Не раз читал он и очерки Александра Петрушина, который поисками золотого клада Колчака “факультативно” занимается уже много лет.
— Почему же вы на КГБ не вышли? — начал расспрашивать таежного затворника Николай Баталов. — Ведь тому, кто найдет клад, еще в те времена по закону полагалось 25 процентов. Деньжищи!
— А меня они особо не интересовали, — спокойно парировал собеседник. — Главное, чтоб семья была сыта и в доме самое необходимое водилось. Остальное же — суета.
Наверное, из уст другого человека такое объяснение звучало бы неубедительно. Рисуется, мол, цену себе набивает. Но охотник-то Югру, можно сказать, из края в край истоптал. Много чего повидал. На здоровье пока не жалуется, но годы есть годы. Вдруг понял, что о таежной пирамиде надо кому-то рассказать, иначе тайна может уйти вместе с ним в могилу.
Вскоре о таежном “золоте” Колчака уже знал определенный круг лиц: упомянутый уже Петрушин, бывший начальник отдела ФСБ по Ханты-Мансийскому автономному округу, а ныне главный федеральный инспектор Сергей Духанин и губернатор Югры Александр Филипенко. Надо было заняться организацией поездки к историческому объекту, это поручение местных властей упало на плечи начальника главного управления культуры правительства автономного округа Анатолия Конева.
Только вертолетом можно долететь…
Но сборы непомерно затянулись, первая поездка вышла вообще неудачной, и в Березово полноценная экспедиция прибыла только через два года. Предполагали, что именно отсюда путь к золоту — ближе всего. Да и Василий Афанасьевич точные координаты пообещал указать, если только его возьмут с собой.
А в Березово слух о кладе долетел скорее самолета. Сенсация! Экспедицию встречали с сочувствием, некоторой завистью и гордостью за свой район, полагая, что именно на их территории зарыты царские сокровища.
— Что-то похожее на пирамиды мы обнаружили как-то в Советском районе, на южной его границе, — рассказал участник экспедиции, первоклассный геолог Сергей Терехин. — Два холма небольших рядом стояли. Так один местные жители на огороды к себе растащили (он из хорошего чернозема). А другой мы едва успели спасти. С поверхности интересное бронзовое литье собрали. Екатеринбургские археологи просят у нас разрешения “покопаться”, но мы не даем. Не из жадности. Памятник уж очень интересный...
К месту назначения группа решила лететь вертолетом. Сперва машина делает круг над поселком, в котором исследователей ждал энтузиаст-охотник, и заходит на посадку. В иллюминаторе видно, как Василий Афанасьевич уже бегом, отчаянно шпарит к “вертушке”. В одной руке — котелок с топором, в другой — ружье. И рюкзачок за плечами.
— С этим Сусаниным, что ли, полетим? — не без иронии спросил бортмеханик. — Ну он-то уж нас заведет...
Но Василий Афанасьевич тут же полез в карман рюкзака, не реагируя на разговоры. На пол падают три пачки “Примы”. Ноль внимания. Достает увеличительное стекло. Командир аккуратно подает ему карту. Бортмеханик все еще смотрит скептически. Но старый солдат сориентировался довольно быстро, ткнув крепким узловатым пальцем в какую-то известную ему точку.
Вертолет задрожал, лопасти закружились. А Василий Афанасьевич вдруг притих, задумался. Проходит 30, 40, 45 минут. Тут он встрепенулся, как утренний петух на насесте, глянул в иллюминатор, затем перешел на другую сторону борта и минуту-другую изучал пейзаж под “вертушкой”. А потом, просунувшись в кабину, стал подсказывать командиру, куда “рулить”.
Увы, из-за непогоды, сильного тумана, таежных дебрей, где невозможно выбрать даже пятачок земли для посадки, небольшой десант чекистов, археологов и журналистов не смог высадиться. Двое суток маялись!
Раскопки решили отложить и добираться к предполагаемому кладу по воде — уже поняли: так дикую местность исследовать лучше всего.
Но Петрушина смущало одно обстоятельство: слишком уж далеко этот курган от села Тундрино. С другой стороны, а почему клад надо обязательно искать на территории бывшего Сургутского уезда? Тот же Хлынов, отступивший после раннего ледостава на Оби в обозе штабс-капитана Киселева в Сибирь, утверждал, что уже ни больших, ни маленьких ящиков с драгоценностями с ними не было. Но ведь ценный груз по зимнику вполне могли переместить и в Березовский уезд!
Из отчета экспедиции: “Целью натурных изысканий ставилось обнаружение с реки ориентиров, отмеченных проводником Селивановым, и обследование объекта, имеющего вид насыпанной из земли пирамиды, скрывающей в себе, по мнению последнего, вывезенные в 1919 году из Тобольска и утерянные в процессе транспортировки ценности. В связи с сомнениями проводника в точности выбранного им западного ориентира высадку группы вертолетом произвели в 25 километрах выше по реке Малая Сосьва от намеченного пункта — в районе кордона “Западный” заповедника “Малая Сосьва”. Общая протяженность маршрута по реке составила около 150 километров.
В ходе осмотра берегов ни один ориентир проводником не был определен. Он путал расстояние, названия рек и ручьев. Например, по его данным, между пунктом Хангокурт и порогом Тунифеш около двух километров, а на местности оказалось 62 км.
Дополнительная информация по существу цели экспедиции была получена от егеря заповедника “Малая Сосьва” П.К. Дунаева. Выяснилось, что местность, о которой говорил Селиванов, предположительно находится в 100—110 километрах выше по реке от места высадки группы. Кроме того, фигурирующие в деле монеты, обнаруженные им на кургане и являющиеся основным доводом в пользу сокрытого в нем клада, не являются здесь редкостью. По словам Дунаева, четыре подобных монеты найдены в развалинах мансийского лабаза на реке Ева-Юган. В районе этой реки и определился по названным проводником ориентирам участок, где мог находиться интересующий нас курган.
Напрямую от реки Оби до кургана около 140 километров. По тракту Ивдель—Обь, действовавшему в 1919—1920 годах, — намного больше. Кроме того, тракт был проходим с установления зимника в начале ноября. Едва ли можно было доставить подводами ценный груз по неустойчивому еще зимнику на столь дальнее расстояние (от Сургута), ведь исторические события (отход белых от Тобольска) происходили осенью, еще до ледостава.
Полученные экспедицией данные ставят под сомнение сведения Селиванова о нахождении в верховьях Малой Сосьвы сокрытых в конце 1919 года ценностей. А указанный им курган скорее является останцем коренной породы террасы естественного происхождения, но приспособленный коренным населением для совершения культовых, языческих церемоний. Этим и объясняется обнаружение здесь монет”.
Весь этот провал, на мой взгляд, можно объяснить только одним: Селиванов здорово стушевался, он — человек земли и в тайге привык сверяться по другим, более понятным и близким ему приметам. Да и внимания сколько было к его персоне! А ответственность? Так что не будем его строго судить.
Хотя для того же Сергея Терехина все ясно. Он считает, что этот объект — археологический памятник, аналогичный тому, что был обнаружен гораздо южнее — в Советском районе.
Наверное многие, дочитав до этого места, испытали огромнейшее разочарование. Ведь, казалось, удача так близка, взят верный след и уже найден ключ к “золотой” загадке! Увы, золото, говорят знающие люди, умеет вовремя “отводить глаза” тех, кто пытается его потревожить…
Впрочем, эту неудачу, насколько мне известно, Александр Петрушин воспринял довольно спокойно. Он просто утвердился в мысли, что “пропавшие царские ценности и реликвии Сибирского белого движения после 1919 года меняли своих владельцев”. Причем не один раз. Он намерен продолжать поиски. Задача сложная, ибо территория Тюменской области (вместе с Ханты-Мансийским и Ямало-Ненецким автономными округами) равняется доброй половине Европы. Поэтому, сдается, уже назрел вопрос об организации специализированной, комплексной научной экспедиции, которую бы патронировали органы государственной власти.

Сергей Парфенов. Опубликовано в журнале: "Урал" 2005, №4